Антон Мальцев: «Импортозамещение — это когда продукт придуман в России»

Основатель Rubetek Антон Мальцев, с 2014 года развивает индустрию интернета вещей в России, рассказал журналу RUБЕЖ, что компания начала решать задачи импортозамещения еще во времена ковида. Он назвал конкретные шаги и три вещи, на которых построено развитие компании сегодня. Отвечая на вопрос о возвращении западных игроков, спикер отмечает, что отвоевывать рынок им будет сложнее, чем приходить на пустую нишу. Также он поделился своим видением термина «импортозамещение», сравнив его с интеллектуальной собственностью.

- Прежде чем вы ответите на главный вопрос «А они вернутся?», расскажите, как вы продолжаете адаптироваться к новым рыночным условиям.

Антон Мальцев: Продолжаем адаптироваться примерно так же, как мы начали адаптироваться к кризису микроэлектроники в 2021 году после ковида. Первые реальные проблемы с поставками и с рынком начали происходить в 2020 году во время пандемии. Тогда мы столкнулись с первым вызовом — недопоставками комплектующих, каких-то компонентов от различных европейских или китайских поставщиков. В нашей компании существует большой технический департамент, который постоянно дорабатывает собственное устройство, изменяет или подстраивает под реалии рынка. Поэтому, когда слово «импортозамещение» в 2022 году встало в полный рост, для нас это абсолютно не было вызовом. Мы просто продолжили делать то, что начали в 2020 году. Вот и все. Техотдел уже вошел во вкус, и все вызовы, которые были в 2022–2023 и далее годах, мы прошли легче, чем в 2020-21-м.

— Какие остаются узкие места?

А.Мальцев: Как и для всех компаний в России — это платежи, простота и скорость доставки денег для наших контрагентов за границей. Одним из таких узких мест является то, что теперь европейские и американские поставщики не очень охотно работают с российскими компаниями, производителями, поэтому нам приходится переключаться на партнеров в других странах. То есть широта выбора комплектующих сузилась.

— Как изменилась себестоимость продукции? В том числе цена для конечного потребителя.

А.Мальцев: Для конечного потребителя ничего не изменилось, потому что мы понимаем, что рынок решает, какой должна быть цена. В моменте нашей компании пришлось нести дополнительные затраты на выстраивание новых логистических цепочек, переработку схемотехники, устройств и переработку ассортимента вообще. Но так как мы капитальные затраты на разработки и доработки закладываем с амортизацией в течение 5-10 лет, то на стоимости конечного оборудования для конкретных клиентов, как правило, это сказывается незначительно.

— Как вы считаете, вернутся ли в ближайшее время иностранные компании на российский рынок, и если вернутся, то на каких условиях?

А.Мальцев: Российский рынок достаточно интересный для любой иностранной компании: здесь большие возможности, 140 миллионов населения, развита экономика. Она считается развивающейся по международным стартам, а это значит, что здесь многое нужно. В развитой стране, где уже все рынки сформировались, поставщики определены, все поделено, очень низкая маржинальность. Россия же имеет высокую маржинальность, несмотря на риск, поэтому компании, у которых есть аппетит к риску, с удовольствием идут на российский рынок. Сейчас есть препятствия для возвращения всех, кто хотел, но я уверен, что рано или поздно возврат неизбежен. На каких условиях они будут возвращаться, зависит от действий нашего правительства, но думаю, судя по информации из официальных каналов, что российские компании власть будет поддерживать в любом случае.

— Чтобы эффективно подготовиться к этому моменту, какие шаги российские компании должны предпринимать?

А.Мальцев: Тут я вижу два шага. Первый: у нас создалась возможность импортозаместить то, что не было импортозамещено. На примере прошлых лет: когда ввели эмбарго на поставку сельхозпродукции, например, сыра пармезан в Россию, открылось много российских сыроварен, даже есть кафе «Сыроварня» Аркадия Новикова. И русские предприниматели активно начали применять иностранные технологии на локальном рынке, делать свой собственный продукт. Сейчас у меня уже нет такого ощущения, что нет сыра, нет еды, и что все вообще у нас плохо. Примерно то же самое должны сейчас делать производители электроники. Для нас сейчас реально есть окно возможностей. Да, тяжело, да высокая ставка, дорогие кредиты, но при этом большая часть вендоров и иностранных игроков из России ушла и освободила рынок для возможностей локальных производителей. Поэтому у тех, кто готов идти на риск и реально замещать ниши, которые покинули иностранные игроки, как раз самые большие возможности в будущем. Потому что отвоевывать рынок обратно гораздо сложнее, чем приходить на пустую нишу.

— А в плане господдержки, как вы думаете, шаги нужно будет предпринимать государству?

А.Мальцев: Государство и так ввело много льгот, есть льготы для ИТ-компаний, есть льготы для производителей электроники, и по сути, это все субсидии. Есть, кстати, субсидия в рамках Постановления №109 или №1239 Правительства РФ. Государственных программ по поддержке малого и среднего бизнеса полно, бери не хочу. Есть «Сколково», есть территории опережающего развития, есть свободные экономические зоны. Очень много программ для бизнеса. Бери и делай. Единственное, хочется, чтобы ставка Центробанка снизилась. Но этого все хотят, это системная проблема, и я думаю, она решится. Не бывает такого, чтобы 30 лет держалась высокая ставка, все равно рано или поздно она пойдет вниз вместе с инфляцией.

— А какие форматы взаимодействия с иностранными вендорами будут при их возвращении, если это произойдет? Например, совместные предприятия, аутсорсинг, партнерство, разделение рынка?

А.Мальцев: Нет, просто рынок все порешает, если коротко. Заранее что-то угадывать бесполезно. Предприниматели живут в динамичной среде, которая постоянно меняется, они все время адаптируются к тем или иным условиям.

— А что тогда будет приемлемо для наших участников рынка? Партнерами вы будете с иностранными компаниями или конкурентами, будут совместные проекты?

А.Мальцев: Думаю, форматы будут все: где-то партнеры, где-то конкуренты, где-то совместные проекты. В бизнесе самое важное — win-win. То есть, если тебе хорошо, мне хорошо, всем хорошо, значит, и рынку хорошо. Соответственно, нужно искать партнерства, где применяется подход win-win. А если партнеры недоговороспособны, значит, это конкуренты. В настоящей рыночной экономике нет такого, что все зависит от государства или внешних факторов. Бизнес — динамичная среда, в которой ты адаптируешься и пытаешься заработать.

— Какие процессы импортозамещения уже повлияли на ваш рыночный сегмент? Есть какие-то ключевые изменения, которые бы вы отметили за последний год? Что будет в перспективе?

А.Мальцев: Да, здесь, по сути, два типа рынков. Рынок B2G, то есть госкомпании и все, что связано с госсектором. А есть рынок — застройщики, частные магазины и т.д. Что касается государственного рынка, то Минпромторг ужесточил меры по внесению в реестр отечественных производителей. Каждый год они закручивают гайки и увеличивают требования для того, чтобы быть в реестре. И это очень хорошо. Мы как российские производители в этом реестре давно, нам не страшно. Раньше правила были очень лояльны к внешним игрокам. Условно говоря, китайцы могли частично локализоваться в России и попасть в этот реестр. Сейчас правила значительно усложняются, и попасть в этот список достаточно сложно. Действительно проводят проверки: есть выездные инспекции, приезжают на заводы — все серьезно, по-взрослому. Соответственно, находиться в этом списке необходимо, чтобы участвовать в госконкурсах на поставки. Это один сегмент. Но если ты находишься на чистом обычном рынке застройщиков, мелкого бизнеса и среднего, то там это все не работает. Там чистая конкуренция, чистый бизнес — кто лучше даст цену, лучше продукт, условия. Наша компания изначально ориентирована на рынок. Поэтому для нас гораздо важнее конкурировать своим качеством, конкурентными преимуществами, где-то ценой, где-то сервисом, скоростью поставок и другими услугами. Так как мы больше заточены на обычный рынок. Но для нас госистория также важна присутствием в реестре для взаимодействия с интеграторами. Фокус наш как вендора — на бизнес, на качество своей продукции. Качество, себестоимость, сроки поставок. Это три основные вещи, на которые мы в первую очередь опираемся, развивая наш бизнес.

— Назовите несколько шагов по импортозамещению, которые вы предприняли, начиная с 2023 года. Может, это отразилось на цепочке поставок продукции? Каков процент локализации сегодня?

А.Мальцев: Процент локализации у нас больше 50, идет плановое развитие и плановое импортозамещение с 2019 года. Нет такого, что в ковид мы отказались от импортозамещения. Все проходит планово: сначала мы делали SMT-монтаж, локализовали производство. Потом начали выпускать пластиковые корпуса, потом лить алюминий, далее построили покрасочный цех. Это если с точки зрения производства. С точки зрения технологий, например, раньше сидели на AWS-серверах Amazon, сейчас сидим на «Яндексе», перенесли инфраструктуру в Россию. Если говорить про средства разработки, здесь тоже были изменения. Везде идет локализация, где-то производственная, где-то продуктовая, где-то софтовая. В любом случае иностранным софтом мы не пользовались. Изначально наша компания была разработчиком программного обеспечения и аппаратных средств. Мы в части импорта зависим только, условно говоря, от чипов. От пластика, например, мы не зависим, сами льем, нет с этим проблем, металл делаем сами, софт сами пишем. Мы только чувствительны к комплектующим, которые привозим. Но это не самое сложное. Сам продукт полностью разработан, спроектирован и произведен в России (аппаратная и программная часть). И это было с самого начала работы компании, с 2014 года.

— Вы, как одна из немногих компаний с сильной локализацией, как планируете далее развивать свое производство? С какими инновационными продуктами Rubetek сейчас работаете? Можете раскрыть направление инноваций?

А.Мальцев: У нас большие планы на рост. Прошлый год мы закончили с двумя с чем-то миллиардами выручки. В ближайшие пять лет планируем увеличиться в пять раз. Это достойный план. В теории это должно привести к тому, что штат тоже вырастет в пять раз. Но на самом деле нет. Почему? Потому что мы во время своего развития большой акцент делаем на применение различных ИТ-технологий в каждом бизнес-процессе. В разработке, например, это применение искусственного интеллекта. На производстве у нас есть специальный софт, который мы сами разрабатываем для того, чтобы сделать прозрачнее себестоимость всех бизнес-процессов, всех этапов на нашем производстве. Мы проводим цифровизацию бизнеса для того, чтобы при росте компании в пять раз количество людей выросло в два раза. Повышаем производительность труда за счет современных информационных систем, применяем самые современные технологии для того, чтобы, условно говоря, рубль выручки относился к рублю зарплаты. Чтобы производительность труда постоянно росла.

— Как вы оцениваете уровень развития российского интернета вещей в контексте импортозамещения? Готовы ли местные производители закрыть все потребности рынка?

А.Мальцев: Плюс-минус готовы. На рынке интернета вещей не было такого, чтобы из-за санкций или ухода производителей стройки встали. Нет, у нас сейчас скорее системная проблема строительной отрасли и других смежных отраслей в связи с высокой ключевой ставкой и отменой льготной ипотеки. Вот из-за этого рынок интернета вещей сейчас довольно сильно страдает, просто потому что есть системный кризис на рынке застройщиков. Как только этот рынок оживет, то наш рынок интернета вещей оживет точно так же. Сейчас мы чувствуем, что он спал немножечко.

— Кто ваши конкуренты, российские игроки рынка или, может быть, китайские?

А.Мальцев: И те, и другие, смотря какой сегмент рассматривать. Наша компания занимается разработками и в сфере интернета вещей, и в других сегментах, начиная от видеонаблюдения, платформ, мобильных приложений, заканчивая пожарной безопасностью. Если говорить про систему пожарной безопасности, то, конечно, наш конкурент RUBEZH. Если говорить о системах видеонаблюдения, то это Hikvision. Сейчас Hikvision ушел, но все равно какие-то «хвосты» от него остались: многие дистрибьюторы и интеграторы до сих пор пользуются решениями компании. Если говорить про платформы, то это Ugin. То есть в каждом конкретном случае есть свой конкурент. Но при этом комплексные решения, которые мы выпускаем, наверное, вообще никто не делает. В этом смысле мы достаточно уникальны. Умным домом много кто занимался, но мы — одна из немногих компаний, которые делали это не в кредит, а на свои деньги. Это направление у нас уже десять лет потихонечку растет, и все десять лет остается прибыльным. На рынке было много разных проектов, и многие из них уже закрылись. А мы вот десять лет уже умным домом занимаемся, все у нас хорошо.

— Как вы решаете проблему нехватки кадров? Или пока такой проблемы нет?

А.Мальцев: Проблема есть. Мы взаимодействуем с учебными заведениями, в первую очередь на данный момент - с Орловским государственным университетом (у нас в Орле находится производство и основной штат разработчиков). Также у нас есть разработчики в Казани, в Новосибирске и даже в Белоруссии. С университетами мы плотно работаем и растим кадры, наши сотрудники преподают на технических кафедрах и там присматривают студентов. С третьего курса разработчики проходит стажировку, каждое лето на заводе. Я сам когда-то в университете работал, поэтому для меня это понятная среда. Возможности для самых активных и амбициозных людей, которые чего-то хотят добиться, должны быть, начиная с институтов, а лучше со школьной скамьи. И задача нашей компании — создать эти возможности для людей, которые действительно чего-то хотят в этой жизни. И когда от нас уходят, мы абсолютно не против. Это хорошо, значит, люди готовы двигаться дальше. Для нас люди — наше все. Мы в них вкладываемся, их любим и ценим. Где-то стараемся заплатить зарплату выше рынка. Поэтому решаем постепенно проблему нехватки кадров.

— Как государство помогает развиваться компании, достаточно ли мер, субсидий или налоговых льгот?

А.Мальцев: Любой бизнес, который просит денег у государства, должен умереть. Считаю, что надо все субсидии отменить, сделать единую шкалу налогообложения, и тогда будет реальная рыночная конкуренция. А когда этим льготы, а этим нет льгот, а этим «упрощенка», у этих на ИП, через маркетплейс — это все создает нюансики. Настоящему предпринимателю не важно, есть ли льготы, он всегда свою нишу найдет. Наша позиция такая: есть возможность, и государство раздает субсидии ИТ-компаниям? Прекрасно, надо брать. Если не раздают, ничего страшного, мы и без нее справимся.

— Какие вы можете дать прогнозы относительно импортозамещения? Возможно ли полное импортозамещение в России? Когда наша страна сможет себя полностью обеспечить умными технологиями и т.д.?

А.Мальцев: Вы - в наушниках, скорее всего, нерусских, и мы говорим по ноутбуку, который тоже произведен не в России и работает на операционной системе, которая произведена не в России. И даже «Яндекс.Телемост», по которому мы сейчас говорим, написан не на базе российского софта. К чему я это все говорю? К тому, что мир взаимосвязан и глобален, и стопроцентного импортозамещения всего не будет никогда, какая бы крупная страна ни была. Например, США — крупнейшая экономика мира, а телефоны производят в Китае (сейчас с Китаем не очень дружат, начали производить в Индии) и т.д. Русский программист участвует в разработке MacBook. В итоге это русский продукт или иностранный? А если его делали 30% русских программистов, чей продукт? Он импортозамещен? А если я полностью самостоятельно придумал продукцию, но произвел ее в Китае, это русский или китайский продукт? Или картину нарисовал, печатаю в большом формате на принтере HP — фотография иностранная или моя? Иначе она просто цифровая на компьютере американском. Поэтому вопрос, что такое импортозамещение, очень тонкий. В моем понимании импортозамещение — это когда продукт придуман тут, у нас. Вот если мы придумали датчик дыма или видеокамеру, сделали схемотехнику, написали исходные коды для нее, сделали нейросетку, вложили — все, она уже импортозамещена. Дальше вопрос производства, но это детали. То есть произвожу я в Китае, в Белорусии или Америке, неважно, потому что изобрел продукт я. Слово «импортозамещение» вполне может быть политизировано. В моем понимании есть интеллектуальная собственность: если мы придумали продукт, значит, он наш. Если он придуман в России — он российский. Примерно так я к этому отношусь. Мы торгуем своей продукцией, которую сами изобрели, сами придумали и сами производим.

Ссылка на интервью.